Хайек всегда сторонился политики. Он полагал даже, чтороль интеллектуала, главной жизненной целью которогодолжна быть научная истина, несовместима с ролью политика, вынужденного ради голосов избирателей подчинятьсядиктату общественного мнения (). Хайек верил,что в долгосрочной перспективе намного продуктивнее усилия, направленные на то, чтобы убедить интеллектуалов (иотсюда большой успех основанного им классического либерального общества Мон-Пелерин) или повлиять на общественное мнение. (Хайек отговорил Энтони Фишера от карьеры политика и убедил его, что для распространения в миреидей классического либерализма намного полезнее будет создать Институт экономических отношений (Institute of Economic Affairs), а позднее — Исследовательский фонд Атлант(Atlas Research Foundation)). В общем, без стратегическихинициатив Хайека невозможно представить то изменениеобщественного мнения и интеллектуального климата, которое привело к падению Берлинской стены и свободнорыночной/консервативной революции, произошедшей в СШАпри Рейгане и в Англии при Маргарет Тэтчер, — революции,которая оказала и продолжает оказывать столь мощное влияние на ход мировых событий.
Будет, пожалуй, уместным закончить этот раздел рассказом об отношении Хайека к религии. Крещеный католик, онв юности перестал соблюдать обряды и стал агностиком. Темне менее с годами в нем росло общее понимание ключевойроли религии в сохранении обычаев, составляющих основуобщества, и, в частности, значения теологов испанского золотого века как предшественников современной экономической и общественной науки. Более того, в 1993 г. католический мыслитель Майкл Новак удивил интеллектуальныймир, сделав достоянием гласности длительный личный разговор папы Иоанна Павла II c Хайеком, незадолго до смертипоследнего в 1992 г., и обратил внимание на несомненныепризнаки заметного влияния мыслей ученого в энцикликеCentesimus Annus, особенно в главах 31 и 32, которые полнызаимствованиями из Хайека (; ). Мы никогда не узнаем, смог ли Хайек, убежденный агностик, в последние минуты жизни сделать необходимые шаги, чтобыпостичь и принять ту высшую «антропоморфную» сущность,которая намного превосходило его способность понимания.Но вот что нам известно наверняка: Хайек лучше, чем кто быто ни было, понимал опасности, которыми грозит обожествление человеческого разума, и ключевую роль религии в избежании этих опасностей, вплоть до того, что, как пишет